Краткость — с.т.
Я неожиданно задалась целью раздербанить отыгрыши по любимым цитатам и заодно, дабы не утратить понимание образа, перечитала. Да, я определённо люблю своих соигроков.
Всё взято с постскриптума и всё про Регину.
После долгого перебора пришла к выводу, что эпизод с Морфеем пойдёт в любимое целиком. Там слишком много и хорошо.
Ау с Киллианом:
1. Должна ли она помнить, как без колебаний отдавала приказ выжечь всю деревню, жители которой провинились лишь преданностью семье короля? Не лучше ли ей забыть, как она посылала детей на верную смерть, чтобы достать отравленный плод? Неужели из её памяти действительно стоило стереть все уроки Румпельштильцхена, показавшего ей, как могущественна и безжалостна магия и как сладка власть, основанная на страхе подданных?
Ни за что. Когда свершается месть, нужно помнить, ради чего ты жил до этого.
2. Он еще раз посмотрел на Регину. Взгляд ее был открытым и доверчивым. Стоило признать, как королева она нравилась ему куда больше. Ей не шло быть слабой, не шло вздрагивать от крика, вместо того, чтобы ответить на него. Ей не шло сочувствие, не шли босые ноги, и совершенно не шло смотреть людям в глаза. Некоторые просто рождаются злыми, и даже теперь, когда она ничего не помнила о самой себе, даже теперь на дне ее глаз плескалось что-то черное, безумное, до поры до времени скрытое от мира.
3. Любопытно было ради разнообразия втиснуть себя в тесную шкурку доброй девочки-соседки - дивный образ сел почти идеально, хоть и был тесноват в плечах. Регина надеялась разносить его за вечер, чтобы после убрать в шкаф рядом с нарядом Королевы и доставать по особым случаям. Таким, как этот.
4. - А мне страшно, шериф, вот так вот необоснованно страшно, - мелодраматично заламывая руки, она шептала горячо и быстро, будто признание собственной слабости могло от неё избавить. - Голд был сильным человеком, он был влиятельнее всех в этом городе, но теперь он мёртв. Вы не знаете, как опьяняет вкус крови, - она проговорилась, осеклась, но тут же продолжила, - И я не знаю. Но кто-то в этом городе его уже попробовал, и теперь мне страшно.
5. Вообще-то какие-то понятия о чести у него были: затертые временем и отшлифованные суровым морем, время от времени они все же напоминали о себе. Понятий этих было не очень много, но убийство беззащитных женщин – если, конечно, смерть их не была по-настоящему нужна – туда не входило. Поэтому старую Регину он убил бы, не раздумывая. Новая же была похожа на беззащитного олененка, и даже у Джонса сейчас, возможно, дрогнула бы рука.
6. Спешите видеть: мэр-оборотень по ночам превращается в нимфоманку. Обращение легко сочетающиеся с той злой королевой, которую Крюк знал раньше, и крайне сложно – с беззащитной женщиной, встретившейся ему ранее.
В принципе, это могло иметь смысл. Хотя, по правде, это была вовсе не та защитная реакция, на которую он рассчитывал. Может, почувствовав опасность каким-то там своим ведьмовским шестым чувством, отголосок королевы в Регине велел ей устранить опасность именно так: затрахав до смерти. После увиденного сквозь разошедшиеся полы халата, в этих ее умениях Джонс не сомневался. На своем веку он повидал слишком много продажных женщин – и тех, которые открыто продавали свое тело, и те, которые притворялись порядочными дамами – чтобы не узнать одну из них.
7. Она всё ещё была испуганной женщиной, только что побывавшей в объятиях смерти - её трясло, и в её усмешке не было ничего нормального. Но, когда Киллиана вытаскивали из её спальни, она позволила ему заметить искру торжества - того самого, что раньше ярко сияло в глазах Злой Королевы.
8. Пистолет холодил ладони, грея душу осознанием собственной силы. Новый мир - новые правила. Ей было приятно им следовать, но устанавливать их было ещё приятнее.
9. Так странно: ведьма, вряд ли хоть что-то знавшая о том, что такое чувствовать, дочь, пусть и чужими руками, но все же убившая свою мать, стрелять собиралась в сердце. Как будто она что-то знала о сердцах, кроме того, конечно, как их вырывать.
10. За последние полгода главврач просил у неё слишком много, и сейчас пора ему было расплатиться за свою жадность. А ведь он должен был знать, что сахар, которым Регина кормила с рук некоторых своих подопечных, порой имел горький запах миндаля. Миллс коротко вздохнула: ничему жизнь людей не учит.
11. Вздумай Киллиан сбежать, пуля застряла бы в его ноге меньше, чем через десять секунд. Регина знала, что он не побежит, но всё равно представила себе, как искажаются болью грубые черты лица, как наполняются непрошенными слезами голубые глаза, как с жёстких губ слетает невольный крик... Прерывисто выдохнув, Миллс глубже вжалась в спинку кресла.
Let you dream
12. Короткая усмешка скривила губы конюха - торжественная, но невидимая спрятавшейся от стыда женщиной. Королевой, упавшей на колени перед простым конюхом. Какой мезальянс, какая мерзость.
Какая любовь.
13. Он медленно, с удовольствием облизнул губы, снимая с них не то вкус последнего поцелуя, не то прогорклое торжество победителя, отдающее солью её слез. Снизу вверх посмотрел на молодую королеву, всю такую холодную и несгибаемую – пустая видимость, фарс тростника.
14. Он уже обманул её, уже надругался над её мечтами, уже показал ей, насколько она ничтожна. Для него уже давно не было ничего святого - у Регины же ничего не осталось теперь.
Вкус победы
15. Ненависть. Кажется, в этот момент они понимали друг друга лучше, чем все остальные существа этого мира, были схожи настолько, насколько никогда бы принц не стал походить на Георга.
16. - На колени, - велела Регина, поднося чужое сердце к губам, улыбаясь счастливо и искренне. - Целуй подол.
Магия - это власть, и в мире нет ничего слаще.
Something missing
17. - Очень скоро, - пообещала она и резко вздохнула, с ужасом заметив багровые липкие пятна на чёрных перчатках.
Но наваждение рассеялось, стоило только приподнять пальцы к свету. Замершая в бесстрастном посеребрённом стекле ведьма зло оскалилась, демонстрируя руки, по локоть выкупанные в крови, и рассыпалась прахом. Королева покачала головой и отвернулась, отошла от зеркала, стараясь идти медленней.
...
Регина бросила в зеркало последний взгляд, чтобы проверить, не стёрлась ли краска на губах, и отражение в точности повторило её движение - ничего лишнего. Королева порой ненавидела зеркала за их преувеличенную честность.
18. Ей было жаль, что она услала Охотника прочь - ей бы пригодились крепкие мужские объятия и не угасающая ненависть в его глазах.
Он считал, что она принуждает его к соитию, а у Регины было на этот счёт другое мнение - если бы он не хотел её, он бы не смог удовлетворять её так, как ни один из множества её любовников.
19. - Если бы так сделал, - ей потребовался всего один шаг, чтобы положить поверх гулко стучащего сердца свои пальцы в чёрных перчатках и, вскинув голову, промурчать: - Я бы вырвала тебе сердце и скормила его псам.
20. - Хочешь сравнить количество мертвецов на нашем пути? - Королева вскинула брови в притворном удивлении. - Ищешь для себя оправданий, говоря себе, что я хуже?
Воистину, людская молва беспощадна. Регина всего раз отдала приказ перебить жителей деревни, отказавших ей, а слухи уже возвели это в ранг обыденности, - ведьма неодобрительно покачала головой.
Pleasantville
21. Морфей наблюдал за этими двумя, что были ему более всех любопытны; первый из которых являлся мастером обмана и уловок, а вторая – почти что королевой зла. Но не здесь: в этом месте им было некого предавать и подставлять.
22. - Вспоминай, - яростно потребовал Крюк. - Только что тебе было больно, и в глазах у тебя стояла ненависть. Подумай, разве ты не почувствовала в тот момент, что ты живая, настоящая? Просыпайся, ведь твое черное сердце точно знает, что я не лгу.
23. - Если мой сын хоть раз пожалуется мне на дурные сны, я найду тебя, - от былой мягкости не осталось и следа, даже хватка тонких пальцев на руке пирата стала не просто сильной - жёсткой. - Я вытащу тебя из этого мира и заставлю умолять о смерти. Но не убью.
Brich aus
24. Спектр улыбок Регины широк и многообразен. Так говорили. Джефферсон видел из них только несколько видов, все они - торжествующие, сопровождающие просьбы, улыбки из серии "я знаю, что ты все равно это сделаешь", пренебрежительные и откровенные злые оскалы - не несли в себе ни грамма теплоты и отдавали чем-то хищным. Скорее всего, крокодильим, когда за движением губ ты поневоле видишь ряд острых зубов, готовых не то откусить тебе доверчиво протянутую руку, а то и перекусить самого. Запросто. Единственная настоящая, искренняя улыбка из ее репертуара, которую Джефферсону удалось подсмотреть, была обращена конечно же не ему, а трупу, в который не вложили сердце.
25. - Мне очень жаль, милый Джефферсон, - с извиняющейся улыбкой Регина склонила голову к левому плечу, - Но я ума не приложу, чем могу тебе помочь.
Регина не смогла сдержаться и облизнулась, глядя в поддернутые пленкой безумия глаза собеседника. Не отводя взгляда, облокотилась бедром на стол, подняла руки к шее и на ощупь распустила сложный узел серого шарфа - перевязала так, чтобы можно было легко затянуть его всего одним движением.
- Ты же знаешь, достаточно лишь сказать - и я по старой дружбе найду способ помочь твоей беде, - узкие пальцы ласкающим движением прошлись по серой ткани, обернули её вокруг запястья и выпустили, провоцируя и дразня.
26. Джефферсон медленно отвел полубезумный взгляд от этих рук - играющих с тканью, ее ласкающих с той извращенной нежностью, что в принципе свойственна людям, приученным любить трупы, любить казни, завоевывать террором любовь.
27. Он не стал говорить, что у него не было выбора. Не стал взывать к совести, материнским чувствам, к человечности, в конце концов: если Регина была убеждена в его трусоватой натуре, то Шляпник отождествлял ее с Ехидной, сестрой и женой Тифона, тщательно прячущей свой змеиный хвост, но так и не сумевшей спрятать характер, а потому уже долго, давно обреченной на одиночество, как волк - на вой. Жаль ее не было. Одиночество было ее судьбой.
God knows
28. В отличие от Белоснежки, Миллс не имела дурной привычки прощать своих врагов и, как и Румпельштильцхен, умела по-настоящему наслаждаться творениями рук своих. Учёный, который мог бы стать великим, вынужден был лечить переломы и простуды - каждый раз, стоило только в поле зрения появиться Вэйлу в белом халате, улыбка кроткой змеёй вползала на красные губы.
29. - Я хочу, чтобы Вы кое-что для меня сделали.
Кресло большого начальника Регину не интересовало - она облокотилась бедром о гладкий бок широкой столешницы и, развернувшись вполоборота к двери, приглашающе кивнула на гостевой стул.
30. Она всегда кому-то что-то обещала и держала слово, но не так, как от неё ожидали. Ей нравилось выворачивать чужие надежды наизнанку, обращая их в сбывшиеся страхи - этому её научили очень давно, обратив её собственную мечту в кошмар. Некоторым незабываемым урокам стоило бы сказать "спасибо" за возможность передавать их другим, но Регина никогда не была благодарной ученицей.
Sinner's prayer
31. Дэвид благодарно улыбнулся Регине, принимая ее слова за шутку. Все-таки она была подругой Кэтрин, а не его. Тем более после всего того, что произошло в семье Ноланов... Но как бы то ни было, мужчина был благодарен мисс Милз за участие. Пожалуй, было в ней что-то сакраментальное и духовное, ведь зачем люди ходят в церковь как не за успокоением, ободрением и той самой поддержкой, которую Нолан нашел у мэра. В этот раз она была его Девой Марией... Странное ощущение двойственности и фальши не покидало мужчину всю дорогу до лавки мистера Голда. И даже пальцы, холеные женские пальцы, сжавшие на минуту ладонь принца, казались слишком холодными и совсем не дружелюбными. Ерунда! Вздор!
Всё взято с постскриптума и всё про Регину.
После долгого перебора пришла к выводу, что эпизод с Морфеем пойдёт в любимое целиком. Там слишком много и хорошо.
Ау с Киллианом:
1. Должна ли она помнить, как без колебаний отдавала приказ выжечь всю деревню, жители которой провинились лишь преданностью семье короля? Не лучше ли ей забыть, как она посылала детей на верную смерть, чтобы достать отравленный плод? Неужели из её памяти действительно стоило стереть все уроки Румпельштильцхена, показавшего ей, как могущественна и безжалостна магия и как сладка власть, основанная на страхе подданных?
Ни за что. Когда свершается месть, нужно помнить, ради чего ты жил до этого.
2. Он еще раз посмотрел на Регину. Взгляд ее был открытым и доверчивым. Стоило признать, как королева она нравилась ему куда больше. Ей не шло быть слабой, не шло вздрагивать от крика, вместо того, чтобы ответить на него. Ей не шло сочувствие, не шли босые ноги, и совершенно не шло смотреть людям в глаза. Некоторые просто рождаются злыми, и даже теперь, когда она ничего не помнила о самой себе, даже теперь на дне ее глаз плескалось что-то черное, безумное, до поры до времени скрытое от мира.
3. Любопытно было ради разнообразия втиснуть себя в тесную шкурку доброй девочки-соседки - дивный образ сел почти идеально, хоть и был тесноват в плечах. Регина надеялась разносить его за вечер, чтобы после убрать в шкаф рядом с нарядом Королевы и доставать по особым случаям. Таким, как этот.
4. - А мне страшно, шериф, вот так вот необоснованно страшно, - мелодраматично заламывая руки, она шептала горячо и быстро, будто признание собственной слабости могло от неё избавить. - Голд был сильным человеком, он был влиятельнее всех в этом городе, но теперь он мёртв. Вы не знаете, как опьяняет вкус крови, - она проговорилась, осеклась, но тут же продолжила, - И я не знаю. Но кто-то в этом городе его уже попробовал, и теперь мне страшно.
5. Вообще-то какие-то понятия о чести у него были: затертые временем и отшлифованные суровым морем, время от времени они все же напоминали о себе. Понятий этих было не очень много, но убийство беззащитных женщин – если, конечно, смерть их не была по-настоящему нужна – туда не входило. Поэтому старую Регину он убил бы, не раздумывая. Новая же была похожа на беззащитного олененка, и даже у Джонса сейчас, возможно, дрогнула бы рука.
6. Спешите видеть: мэр-оборотень по ночам превращается в нимфоманку. Обращение легко сочетающиеся с той злой королевой, которую Крюк знал раньше, и крайне сложно – с беззащитной женщиной, встретившейся ему ранее.
В принципе, это могло иметь смысл. Хотя, по правде, это была вовсе не та защитная реакция, на которую он рассчитывал. Может, почувствовав опасность каким-то там своим ведьмовским шестым чувством, отголосок королевы в Регине велел ей устранить опасность именно так: затрахав до смерти. После увиденного сквозь разошедшиеся полы халата, в этих ее умениях Джонс не сомневался. На своем веку он повидал слишком много продажных женщин – и тех, которые открыто продавали свое тело, и те, которые притворялись порядочными дамами – чтобы не узнать одну из них.
7. Она всё ещё была испуганной женщиной, только что побывавшей в объятиях смерти - её трясло, и в её усмешке не было ничего нормального. Но, когда Киллиана вытаскивали из её спальни, она позволила ему заметить искру торжества - того самого, что раньше ярко сияло в глазах Злой Королевы.
8. Пистолет холодил ладони, грея душу осознанием собственной силы. Новый мир - новые правила. Ей было приятно им следовать, но устанавливать их было ещё приятнее.
9. Так странно: ведьма, вряд ли хоть что-то знавшая о том, что такое чувствовать, дочь, пусть и чужими руками, но все же убившая свою мать, стрелять собиралась в сердце. Как будто она что-то знала о сердцах, кроме того, конечно, как их вырывать.
10. За последние полгода главврач просил у неё слишком много, и сейчас пора ему было расплатиться за свою жадность. А ведь он должен был знать, что сахар, которым Регина кормила с рук некоторых своих подопечных, порой имел горький запах миндаля. Миллс коротко вздохнула: ничему жизнь людей не учит.
11. Вздумай Киллиан сбежать, пуля застряла бы в его ноге меньше, чем через десять секунд. Регина знала, что он не побежит, но всё равно представила себе, как искажаются болью грубые черты лица, как наполняются непрошенными слезами голубые глаза, как с жёстких губ слетает невольный крик... Прерывисто выдохнув, Миллс глубже вжалась в спинку кресла.
Let you dream
12. Короткая усмешка скривила губы конюха - торжественная, но невидимая спрятавшейся от стыда женщиной. Королевой, упавшей на колени перед простым конюхом. Какой мезальянс, какая мерзость.
Какая любовь.
13. Он медленно, с удовольствием облизнул губы, снимая с них не то вкус последнего поцелуя, не то прогорклое торжество победителя, отдающее солью её слез. Снизу вверх посмотрел на молодую королеву, всю такую холодную и несгибаемую – пустая видимость, фарс тростника.
14. Он уже обманул её, уже надругался над её мечтами, уже показал ей, насколько она ничтожна. Для него уже давно не было ничего святого - у Регины же ничего не осталось теперь.
Вкус победы
15. Ненависть. Кажется, в этот момент они понимали друг друга лучше, чем все остальные существа этого мира, были схожи настолько, насколько никогда бы принц не стал походить на Георга.
16. - На колени, - велела Регина, поднося чужое сердце к губам, улыбаясь счастливо и искренне. - Целуй подол.
Магия - это власть, и в мире нет ничего слаще.
Something missing
17. - Очень скоро, - пообещала она и резко вздохнула, с ужасом заметив багровые липкие пятна на чёрных перчатках.
Но наваждение рассеялось, стоило только приподнять пальцы к свету. Замершая в бесстрастном посеребрённом стекле ведьма зло оскалилась, демонстрируя руки, по локоть выкупанные в крови, и рассыпалась прахом. Королева покачала головой и отвернулась, отошла от зеркала, стараясь идти медленней.
...
Регина бросила в зеркало последний взгляд, чтобы проверить, не стёрлась ли краска на губах, и отражение в точности повторило её движение - ничего лишнего. Королева порой ненавидела зеркала за их преувеличенную честность.
18. Ей было жаль, что она услала Охотника прочь - ей бы пригодились крепкие мужские объятия и не угасающая ненависть в его глазах.
Он считал, что она принуждает его к соитию, а у Регины было на этот счёт другое мнение - если бы он не хотел её, он бы не смог удовлетворять её так, как ни один из множества её любовников.
19. - Если бы так сделал, - ей потребовался всего один шаг, чтобы положить поверх гулко стучащего сердца свои пальцы в чёрных перчатках и, вскинув голову, промурчать: - Я бы вырвала тебе сердце и скормила его псам.
20. - Хочешь сравнить количество мертвецов на нашем пути? - Королева вскинула брови в притворном удивлении. - Ищешь для себя оправданий, говоря себе, что я хуже?
Воистину, людская молва беспощадна. Регина всего раз отдала приказ перебить жителей деревни, отказавших ей, а слухи уже возвели это в ранг обыденности, - ведьма неодобрительно покачала головой.
Pleasantville
21. Морфей наблюдал за этими двумя, что были ему более всех любопытны; первый из которых являлся мастером обмана и уловок, а вторая – почти что королевой зла. Но не здесь: в этом месте им было некого предавать и подставлять.
22. - Вспоминай, - яростно потребовал Крюк. - Только что тебе было больно, и в глазах у тебя стояла ненависть. Подумай, разве ты не почувствовала в тот момент, что ты живая, настоящая? Просыпайся, ведь твое черное сердце точно знает, что я не лгу.
23. - Если мой сын хоть раз пожалуется мне на дурные сны, я найду тебя, - от былой мягкости не осталось и следа, даже хватка тонких пальцев на руке пирата стала не просто сильной - жёсткой. - Я вытащу тебя из этого мира и заставлю умолять о смерти. Но не убью.
Brich aus
24. Спектр улыбок Регины широк и многообразен. Так говорили. Джефферсон видел из них только несколько видов, все они - торжествующие, сопровождающие просьбы, улыбки из серии "я знаю, что ты все равно это сделаешь", пренебрежительные и откровенные злые оскалы - не несли в себе ни грамма теплоты и отдавали чем-то хищным. Скорее всего, крокодильим, когда за движением губ ты поневоле видишь ряд острых зубов, готовых не то откусить тебе доверчиво протянутую руку, а то и перекусить самого. Запросто. Единственная настоящая, искренняя улыбка из ее репертуара, которую Джефферсону удалось подсмотреть, была обращена конечно же не ему, а трупу, в который не вложили сердце.
25. - Мне очень жаль, милый Джефферсон, - с извиняющейся улыбкой Регина склонила голову к левому плечу, - Но я ума не приложу, чем могу тебе помочь.
Регина не смогла сдержаться и облизнулась, глядя в поддернутые пленкой безумия глаза собеседника. Не отводя взгляда, облокотилась бедром на стол, подняла руки к шее и на ощупь распустила сложный узел серого шарфа - перевязала так, чтобы можно было легко затянуть его всего одним движением.
- Ты же знаешь, достаточно лишь сказать - и я по старой дружбе найду способ помочь твоей беде, - узкие пальцы ласкающим движением прошлись по серой ткани, обернули её вокруг запястья и выпустили, провоцируя и дразня.
26. Джефферсон медленно отвел полубезумный взгляд от этих рук - играющих с тканью, ее ласкающих с той извращенной нежностью, что в принципе свойственна людям, приученным любить трупы, любить казни, завоевывать террором любовь.
27. Он не стал говорить, что у него не было выбора. Не стал взывать к совести, материнским чувствам, к человечности, в конце концов: если Регина была убеждена в его трусоватой натуре, то Шляпник отождествлял ее с Ехидной, сестрой и женой Тифона, тщательно прячущей свой змеиный хвост, но так и не сумевшей спрятать характер, а потому уже долго, давно обреченной на одиночество, как волк - на вой. Жаль ее не было. Одиночество было ее судьбой.
God knows
28. В отличие от Белоснежки, Миллс не имела дурной привычки прощать своих врагов и, как и Румпельштильцхен, умела по-настоящему наслаждаться творениями рук своих. Учёный, который мог бы стать великим, вынужден был лечить переломы и простуды - каждый раз, стоило только в поле зрения появиться Вэйлу в белом халате, улыбка кроткой змеёй вползала на красные губы.
29. - Я хочу, чтобы Вы кое-что для меня сделали.
Кресло большого начальника Регину не интересовало - она облокотилась бедром о гладкий бок широкой столешницы и, развернувшись вполоборота к двери, приглашающе кивнула на гостевой стул.
30. Она всегда кому-то что-то обещала и держала слово, но не так, как от неё ожидали. Ей нравилось выворачивать чужие надежды наизнанку, обращая их в сбывшиеся страхи - этому её научили очень давно, обратив её собственную мечту в кошмар. Некоторым незабываемым урокам стоило бы сказать "спасибо" за возможность передавать их другим, но Регина никогда не была благодарной ученицей.
Sinner's prayer
31. Дэвид благодарно улыбнулся Регине, принимая ее слова за шутку. Все-таки она была подругой Кэтрин, а не его. Тем более после всего того, что произошло в семье Ноланов... Но как бы то ни было, мужчина был благодарен мисс Милз за участие. Пожалуй, было в ней что-то сакраментальное и духовное, ведь зачем люди ходят в церковь как не за успокоением, ободрением и той самой поддержкой, которую Нолан нашел у мэра. В этот раз она была его Девой Марией... Странное ощущение двойственности и фальши не покидало мужчину всю дорогу до лавки мистера Голда. И даже пальцы, холеные женские пальцы, сжавшие на минуту ладонь принца, казались слишком холодными и совсем не дружелюбными. Ерунда! Вздор!
-
-
02.03.2014 в 00:04-
-
02.03.2014 в 00:19Мне задумалось создать игрушку по сказкам - ау с первой серии третьего сезона)
-
-
12.03.2014 в 17:56-
-
12.03.2014 в 17:59-
-
12.03.2014 в 18:04-
-
12.03.2014 в 18:05А Пост Скриптум закрыт, ибо все уже задолбались и никому ничего не надо.
-
-
12.03.2014 в 18:10Но так обычно и бывает.
-
-
12.03.2014 в 18:12Как ни печально, ремайндовский Моран был круче. Хотя с этим я ещё не играла, так что посмотрим.