...
Три недели в Мунго — три бесконечно долгих недели, в которые колдомедики пытались собрать по кускам её память и вернуть утраченное было душевное равновесие. Подумать только, одна простая фраза справилась с этим лучше лекарств и заклинаний.
— Разумеется, — Мэг с облегчением выдохнула и расслабленно откинулась на спинку стула, ожидая, пока прозвучит уместное "простите за беспокойство" и следователь из Комитета оставит её наедине с собственными размышлениями.
Но она слишком рано попрощалась с Реджинальдом — успела даже мысленно отпраздновать победу — и последний вопрос застал её врасплох, заставив в очередной раз вспомнить то, что хоронилось с особым усердием.
Видит Бог, ей никогда не удастся забыть.
Губы дрогнули в изломанной ухмылке — Маргарет, тяжело сглотнув, подняла на дознавателя заблестевшие глаза и небрежно отмахнулась:
— Встречались пару раз.
Голос просел, давая нервную хрипотцу. Ведьма закашлялась, провела тонкой ладонью по лицу, стирая гримасу, и попыталась снова:
— Встречались пару раз в кругу общих знакомых. Ничего, что заслуживало бы внимания.
***
- Вы немного забыли, Маргарет, - голос Крэбба прозвучал спокойно и даже несколько мягко, - вы виделись с Амикусом Кэрроу и наедине. В Министерстве.
Чистая правда – восстанавливая последние шаги жизненного пути дорогого соратника, Редж проверил все его визиты, в том числе и в Министерство. Просто раньше он не знал, что или кого ему следует искать.
Сплетя вместе свои крепкие грубые пальцы, сотрудник Комитета думал, стоит ли ему говорить то, что сказать хотелось. Вопросы личного плана не задают вот так, тем более, незнакомым людям, они могут сломать вполне мирную беседу, но всё же поверить свои умозаключения стоило. Может быть, всё не так плохо.
- Не поймите меня неправильно, - говорил Крэбб вдумчиво и медленно, что можно было бы принять за тугодумие, но на деле это было не более чем взвешенность фраз, - я вовсе не хочу вас оскорбить. Но вашей вины в случившемся нет.
***
Прокололась: выдала себя, выбросила белый флаг одним неловким вздохом и севшим голосом — не сумела справиться ни с эмоциями, ни с воспоминаниями. Год назад — да что там, хватило бы и апреля — её ровную маску самоуверенности и стервозности ничто не сумело бы расколоть. А сейчас... Слишком много было пережито, слишком мало удалось забыть.
Дознаватель говорил — напоминал, точно присутствовал лично, — а Маргарет разглядывала обод чашки в своих руках и отчаянно хотела увидеть, как разлетится об стену белая керамика. Раз — и вдребезги, как её жизнь когда-то. Раз — и не собрать осколков.
Обессиленно откинувшись на спинку стула, Маргарет уже не пыталась сдержаться: расхохоталась, закрывая ладонью скривлённый в истерике рот. Отсмеявшись, выдохнула:
— Виновной я себя не считаю.
Хотя, быть может, Беллатрикс была права и стоило бы...
— Не в этом.
В том, что позволила убийце себя ублажать — безусловно; что не достало совести не получить удовольствие — тысячу раз да. Что пошла на измену? В этот раз не добровольно.
— Но он уже мёртв, и это не имеет никакого значения, — полмира за билет в царство мёртвых, полжизни за право отмотать время вспять. — Он убил Робардса и уничтожил меня, а теперь сбежал — надеюсь, что на тот свет. О чём ещё говорить?
...